Читаем без скачивания Астраханский вокзал [сборник] - Леонид Словин

— Этого не было.

Незаметно для себя Денисов и Дмитрий Иванович оказались в пустоватом холодном помещении нового магазина. Не переставая разговаривать, Дмитрий Иванович встал к кассе, потом подал продавщице бидон.

С молоком повернули к дому.

Заключение было категорическим:

— Чемодан брал не карманник. Тот бы в первую очередь сумочкой поинтересовался. Тем более что она в твою сторону распахивается, когда замок бьешь. Понял?

И был он одиночка! Может, даже не воровать приходил, а польстился! — По лицу Дмитрия Ивановича блуждала непонятная ухмылочка. — Он двести бумаг, что в сумочке лежали, прямо из рук выпустил. Теплыми! А чемодан с тряпками взял. Это фраер!..

— Уверены? — спросил Денисов: злорадство и два бесстыдно выставленных негнущихся пальца старого карманника вызвали в нем вдруг острую неприязнь.

— Новичок, точно. — Лицо консультанта вдруг както сразу сникло и приобрело совершенно иное, суховатое выражение. — По глупости многое еще бывает. По себе знаю, да и Кристинин, наверное, поделился, — он меня три раза сажал, пока я сам к нему не пришел. Сейчас уже семь лет на свободе.

Говорил в основном Кристинин. Он приехал на вокзал под вечер вместе с Губенко и был какой-то особенно возбужденный и отчаянно насмешливый.

— Ездил в поликлинику на прогревание. Две сестрички. О чем-то говорят не умолкая. Подходит очередь.

Ложусь, одна направляет аппарат на поясницу. «На спину, — говорю, — девушка, выше!» Охотно переставляет выше. «Как фамилия?» — «Кристинин». И снова шу-шу-шу… Минут через пять освобождается соседнее ложе. Слышу, приглашают: «Кристинин!» — «Я здесь!»

Успокаиваются. «А Кристинина нет?» — через минуту…

— Я бы их научил работать, — мстительно сказал Губенко. — Уж я не стал бы переносить двустороннее воспаление легких на ногах… Меня и сейчас подмывает ввязаться в эту историю!

Они разговаривали в зале для транзитных пассажиров, в том самом, где летом произошла кража.

— Все! Все! Не к тому речь! — Кристинин ваял Денисова за руку: — Как с твоим кошмарным преступлением?

— Кое-что есть, — Денисов кивнул. — В день кражи, девятого июля, из этого зала преступник мог выйти только через багажный двор…

— Я вижу здесь два выхода.

— У того выхода, рядом с киоском, — Денисов показал рукой, — как раз стоял старший лейтенант, и постовой ему крикнул про кражу. Понимаете?

— Понимаю.

— Но и через багажный двор он не выходил. Туда побежала потерпевшая, а за нею милиционер. Тот, что крикнул старшему лейтенанту… Они бы вора обязательно увидели. Далеко он с красным чемоданом уйти не мог.

— Что ты хочешь этим сказать? — спросил Губенко.

— У меня такое мнение: из зала вор с чемоданом не выходил.

— По-твоему, он все еще здесь? — Губенко издал короткий смешок.

Денисов не обратил внимания на насмешку:

— Вор прошел к автоматическим камерам хранения: у него не было выбора. И это его спасло. Пока преступника искали в багажном дворе и на перроне, он был здесь, — Денисов кивнул на прямоугольник стальных ящиков в середине зала, — а потом, когда все улеглось, ушел…

— Разве там никто не дежурит?

— Дежурный мог быть в глубине отсеков. Здесь все решали секунды.

Они помолчали.

— Не так давно прочитал я книгу Штрома, — сказал Кристинин, щегольски расправляя перчатки, — исследователь устанавливает факты двухсотлетней давности. Он использовал документы, о которых не всякий следователь вспомнит. Чем, например, он доказывает присутствие Радищева в Москве на казни Пугачева? Требованиями Радищева на выдачу подвод и лошадей! Представляете? Оказывается, все это можно найти, было бы желание… Описания личных библиотек, семейная переписка…

Нужно искать документы, Денис! Не знаю, правда, есть ли архивы у этих ящиков. Ну что-то должно же быть!

Начни с работников камеры хранения, там сидят очень симпатичные люди. А главное, необычайно расположенные к сотрудникам транспортной милиции.

Особой расположенности к себе со стороны работников камеры хранения Денисов не почувствовал, тем не менее ему вежливо ответили на все его вопросы. Потом, запахнув на себе широкое пальто, заведующая камерой хранения повела Денисова на склад, где лежали невостребованные, вещи. У заведующей были пышные волосы, делавшие ее веснушчатое, без бровей лицо почти квадратным. С Денисовым она почти не разговаривала.

— Можете проверять.

На длинных деревянных стеллажах лежали вещи, сбоку, прямо на полу, — документация. Денисову и в голову не приходило, что на вокзале скапливается такое количество утерянных вещей. Кроме сумочек, часов, фотоаппаратов здесь были предметы, которые, казалось бы, невозможно потерять, — велосипеды, аккордеоны и даже стол новый, полированный, с густой сеткой черных прожилок.

— Неужели это все забытые?

— Других здесь не бывает, — заведующая видела в Денисове дотошного несимпатичного ревизора.

В окончательном виде версия Денисова выглядела весьма логично: обложенный со всех сторон, преступник забежал в автоматическую камеру хранения и, положив чемодан в одну из свободных ячеек, скрылся. Через несколько дней, когда все успокоилось, он спокойно унес чемодан домой.

В этом случае его должны были видеть.

В камере хранения всегда стоят несколько пассажиров, которые забыли номер своей ячейки, рассуждал Денисов, или набранный шифр. Они пишут заявления и ждут, пока дежурные откроют им ячейки. Эти люди могли обратить внимание на запыхавшегося человека с красным чемоданом, может, даже запомнить его. Оставалось установить, кто обращался в жаркий июльский день к дежурным по автокамере.

Такова была первая версия.

Теперь, глядя на все это оставленное владельцами — богатство, Денисов неожиданно подумал, что и преступник мог тоже забыть в спешке шифр, а потом не рискнуть прийти с заявлением. Тогда вещи потерпевшей должны быть здесь же, на стеллажах.

Обрисовав приметы чемодана, Денисов с надеждой шагнул к полкам.

Заведующая предупредила:

— Майор Блохин уже искал. Между прочим, он оставил нам приметы. Вот, под стеклом…

Денисов смутился:

— Тогда я посмотрю заявления о — затребовании вещей за девятое июля прошлого года.

— Пожалуйста.

Заявлений было восемнадцать, все они начинались с отпечатанной жирно стандартной фразы: «Прошу выдать вещи». В конце шла трафаретная типографская приписка: «Вещи получил сполна». Денисов аккуратно переписал фамилии заявителей, подумал, на всякий случай записал номера и серии паспортов, поблагодарил.

Потом вышел на платформу.

В привычной вокзальной суете Денисов чувствовал себя свободнее, и она уже не казалась ему беспорядочной и бессмысленной, как в первые месяцы работы.

Морозный день тихо клонился к вечеру. На восьмой путь подавали фирменный скорый, с другого конца станции к нему уже тащился электрокар с длинным хвостом почтовых контейнеров. За ним должны были подать другой, поновее, с тремя гружеными тележками — для вагона-ресторана.

К отправляющейся электричке по морозцу спешили женщины с обувной фабрики. Бойко перекликались мороженщицы.

Майор Блохин у себя в кабинете что-то писал мелким неровным почерком, часто царапая бумагу. Увидев Денисова, он поднял авторучку.

— Ну как дела? — спросил старший инспектор. — Садись. Рассказывай…

— Надо написать запросы пассажирам, которые обращались к дежурным по камере хранения, — Денисов сел за приставной столик. — Может, кто-нибудь видел — Не уловид, — майор Блохин протер пальцами стекла очков и пристально посмотрел Денисову в глаза Денисов стал излагать свою версию как можно короче и объективнее, чтобы старший инспектор не подумал, что Денисов сам не замечает ее слабые стороны Блохин все понял сразу, но перебивать не стал.

— Я выписал всех, кто по тем или другим причинам обращался к дежурным по камере хранения… — Денисов замолчал.

— Дальше не надо, — сказал Блохин.

Оставленный им листок с маленькими угловатыми буковками ежеминутно напоминал о себе Бумагу требовалось к утру отпечатать, подписать у руководства и направить по инстанциям.

— Теперь ты убедился, Денисов, что раскрыть преступление во много раз труднее, чем не допустить? Согласен: " Если каждый милиционер будет всегда об этом помнить, знаешь, как будет?

— А запросы?

Блохин усмехнулся:

— Клал ли преступник вещи в автокамеру? Заходил ли он туда? Это только догадки! А если клал? Ты думаешь, кто-нибудь через полгода вспомнит, кого он видел в этой толчее?

— Но попытаться…

— С такими запросами я к начальству не пойду От своего имени берись, пожалуйста. А теперь извини, — он придвинул исписанный листок, — мне спецсообщение надо писать. Да еще отпечатать!